С января по сентябрь 2022 года в Узбекистан, по данным министерства туризма и культурного наследия страны, въехало 395,1 тысячи граждан России. При этом в первый месяц объявленной частичной мобилизации — 78,3 тысячи. Точных данных за октябрь и ноябрь пока нет, но очевидно, что число прибывших увеличилось.
По словам председателя правления Центробанка страны Мамаризо Нурмуратова, около половины приехавших остались на территории Узбекистана. «Они постоянно работают и находятся здесь», — заявил он. Счета в местных банках открыли 67 тысяч граждан РФ. Они конвертировали в сумы (национальную валюту) свыше $200 млн.
В отличие от Казахстана или Кыргызстана, где вопрос, что делать с релокантами, многократно поднимался и в СМИ, и на государственном уровне, в Узбекистане широкого политического обсуждения, кажется, и не было. В прессе на эту тему высказываются преимущественно экономисты, которые одновременно отмечают и проблему повышения цен на жилье, и возможности для роста экономики. Из органов власти лишь МИД однозначно заявил, что Ташкент выступает за политико-дипломатическое урегулирование конфликта в Украине и депортировать граждан России, которые не нарушают законы Узбекистана, государство не будет.
Как сами россияне осваиваются в Узбекистане, какие плюсы они находят в этой стране и с какими трудностями сталкиваются, планируют ли вернуться в Россию — в репортаже «Новой газеты».
«Подарок Аллаха»
— Брат, брат, брат, куда едешь? Не стесняйся — говори, недорого отвезем, — стоит только пересечь границу Узбекистана, как тебя обступают таксисты. Они стоят прямо под крышей на выходе из погранпункта, и пока нет заказов — перешучиваются с проверяющим документы автоматчиком.
Автоматчик, как бы грозно ни звучало это слово, никакого страха не внушает. Плотный добряк. «Иван? — он берет мой загранпаспорт и уже через 10 секунд возвращает его. — Проходи, хорошей тебе дороги». Передает меня тем самым таксистам.
Разумеется, они отвозят задорого. По крайней мере, по местным меркам. За 40 минут езды от границы до центра Ташкента — $20. На Яндекс.Такси, как выяснится позже, цена в 4 раза ниже, но у меня, приехавшего в Узбекистан без сум и местной SIM-карты (то есть оставшегося без интернета), выбор небольшой.
Daewoo Nexia завывает, набирая обороты, и вот мы уже мчимся под восемьдесят километров в час по приграничным селам, улицы которых перетекают друг в друга вплоть до самого Ташкента.
— Не надо пристегиваться, брат. В городе пристегнемся, — Нуриддин говорит это с уверенностью человека, двадцать лет работающего в такси.
Он рассказывает, что в феврале-марте, а потом в сентябре и октябре только и успевал забирать россиян из аэропорта Ташкента и с казахстанской границы. Спал по четыре часа в сутки, зато денег заработал — «на год хватит, даже больше».
— Свою квартиру с женой сдали, к маме моей переехали. У меня «двушка» небольшая — за $800 россияне взяли. Точно тебе говорю: сейчас в Ташкенте жилье больше ценится, чем в Москве, — рассказывает он.
И не обманывает: с массовым прибытием россиян цены на аренду жилья в Узбекистане, как и в других соседних странах, резко выросли — в 2‒2,5 раза. И теперь за «двушку» на самой окраине Ташкента нужно отдать минимум $500, в 4‒5 километрах от центра — минимум $800, а в самом центре цены начинаются от $900. Однокомнатных квартир в столице Узбекистана практически нет: и раньше, и сейчас жилье строится с расчетом на большие семьи. По данным Госкомстата, детей до 16 лет имеют 75,3% домохозяйств республики, причем 25,7% семей — многодетные.
— И как здесь воспринимают приезд россиян? — спрашиваю я Нуриддина.
— Очень хорошо мы относимся, — вскидывает он руку. — Гость — подарок Аллаха. А Россия — не чужая страна, все в России работали.
По его словам, отношение к происходящему в Украине в узбекистанском обществе неоднозначное: многие считают, что российское руководство поступило правильно, а многие — напротив, поддерживают Украину.Но замечает, что для Узбекистана это «не настолько болезненный вопрос» и никакого раскола среди людей нет. «У нас свои проблемы», — говорит он.
— Я лично не понимаю, зачем это сделано, брат. У Узбекистана нет ни с кем [территориальных] споров. Но даже если… Неужели бы мы стали воевать с братьями-казахами или с кыргызами, или с туркменами? Да мы бы сели, поговорили, все бы решилось, — он задумывается на несколько секунд. — Но как бы кто ни относился [к конфликту России и Украины], на вас это не скажется. Все к вам будут хорошо относиться. Мы понимаем, что вы спасаете свои жизни.
А Узбекистан исторически спасал людей: тут при Сталине были крымские татары, армяне, болгары — их сюда депортировали, а наши бабушки и деды их кормили, пускали в свои дома. Мы помним об этом.
Ташкент открывается выкрашенными в желтый и белый цвета советскими домами, которые в центре сменяются помпезными новостройками с арками и стеклянными небоскребами. Многие релоканты в разговорах со мной будут отмечать, что представляли себе столицу Узбекистана куда скромнее и что мы, увы, вообще мало знаем о Центральной Азии.
Деньги и хлеб
Юрий Кобцев — предприниматель из Твери, ведет бизнес в e-commerce и сейчас готовит к запуску маркетплейс, который будет работать на страны СНГ. А еще у него — пятеро детей. В отличие от большинства осенних эмигрантов, Россию он вместе с семьей покинул еще до объявления частичной мобилизации — предвидел ее.
— Достаточно было просто посмотреть на ситуацию, чтобы понять, к чему все идет, — рассказывает Юрий. — Мы пересекли границу с Казахстаном в ночь с 11 на 12 сентября и дальше поехали в Узбекистан. А когда 20 сентября Госдума приняла закон о введении в уголовный кодекс понятий «мобилизация» и «военное положение», я позвонил оставшемуся в Москве сыну и сказал: «Дань, сколько тебе до дома ехать? Срочно бросай все, мама покупает билет — вылетай». Сын опоздал на самолет, но в итоге смог уехать на машине.
Покинуть Россию Кобцевы решили еще в феврале, но с бизнесом и пятью детьми сделать это оказалось не так просто.
— Я четко понимал, что до выборов в нашей стране непопулярных решений никто принимать не будет, а уж после выборов — легко. Потому поставил цель: ко дню голосования нужно разобраться со всеми делами и выехать за границу. Узбекистан мы изначально рассматривали как временное убежище перед отъездом в Дубай.
Но когда увидели, какая тут страна, какая тут вкусная кухня, какие здесь гостеприимные люди и как к нам, россиянам, хорошо относятся, решили, что проживем тут минимум полгода и, может быть, попробуем получить вид на жительство.
— В чем выражается хорошее отношение? — уточняю я.
— Первая наша погибель от гостеприимства чуть не случилась еще в поезде, — усмехается Юрий. — На подъезде к Ташкенту один мужчина настойчиво предлагал взять у него деньги, чтоб мы смогли оплатить такси. Не обменять рубли на сумы, а просто взять у него деньги. Мы отказывались. Из-за этого весь вагон собрался на консилиум, чтоб обсудить, чем нам помочь. Наперебой предлагают деньги — мы не берем. Сварганили нам в итоге местную SIM-карту, а потом тот мужчина, который консилиум собрал, ходил с нами по вокзалу, чтоб показать, где обменивают валюту.
На второй или третий день нашего пребывания мы с младшим сыном Никитой ехали в такси. А у меня сумы закончились, и я планировал оплатить поездку российской картой. Смотрю, внезапно в приложении способ оплаты меняется на наличные. Я говорю водителю: «Ой, можно вам рублями отдать?» Он говорит: «Не, брось, я тебя бесплатно довезу». Я удивляюсь: «Как же так — бесплатно?» Он говорит: «Да потому что Никитос — мой друг». И улыбается. Конечно, я все равно ему отдал рубли.
Еще пример. Поехали оформлять ПИНФЛ (аналог российского ИНН, без него невозможно оформить карту в местном банке. — И. Ж.), и оказалось, что служба единого окна переехала. А куда переехала — мы не понимаем: объявление на узбекском звучит. Вышла женщина, мы ее спрашиваем: «Что в объявлении говорят?» Она сначала пыталась нам что-то объяснить, потом махнула рукой: «Поехали». И просто отвезла нас к нужному месту.
В магазины приходишь, продавцы говорят: «Из России? У тебя хлеб есть? Можем хлеб просто так дать».
И у меня от такого отношения просто сбой в системе происходил в первое время. Особенно потому, что я знаю, что у нас в стране не очень хорошо относятся к мигрантам из Узбекистана. Я начал спрашивать у всех: у продавцов, у таксистов, у прохожих — почему к нам здесь так относятся? И этому нашлось объяснение. Люди разными словами говорили, что в 90-е отсюда был большой исход русских, и после этого в стране началась экономическая просадка, поэтому возвращение русских — это хороший знак, это значит, что будет расцвет, что все будет хорошо. Тем более что едут действительно умные и предприимчивые.
И у этого есть другая сторона: от многих россиян здесь я слышал, что они, встретив такое отношение к себе, теперь сами будут лучше относиться к мигрантам в России.
Отъезд Юрия и его семьи не все близкие восприняли положительно.
Одна из пожилых родственниц, пережившая Великую Отечественную войну, отправила в семейный чат сообщение: «В нашем роду еще никогда не было предателей и трусов». Потом, правда, это сообщение удалила.
— Я ни в коем случае не осуждаю ее, — говорит Юрий. — Человеку за 90. Если бы на нас напали, я бы точно не поехал в Узбекистан, а взял бы сына и пошел на фронт. Но сейчас исходные данные другие. Вообще отношение старших родственников к происходящему после [частичной] мобилизации сильно изменилось. Если раньше мы с ними спорили, то сейчас, например, мама супруги делает себе загранпаспорт и, может быть, приедет к нам на Новый год.
В Ташкенте Кобцевы сняли четырехкомнатную квартиру в 20 минутах езды от центра города. Она обошлась им относительно недорого — в $800 в месяц (надо помнить, что дело было еще до частичной мобилизации). Сейчас они планируют открыть в центре города бар-кофейню с ироничным названием «Понаехали».
— Я просто вижу, что ребятам, которые приехали по одному или небольшими компаниями, здесь немного скучновато — не хватает общения. И мы хотим собирать их для игр в «Мафию», в стикеры, в настолки. Музыкантов будем звать, чтоб выступали.
— Сложно россиянину в Узбекистане бизнес открыть?
— Да я бы не сказал. Зарегистрировать фирму — 40 минут. Очень хорошо работают госуслуги, служба одного окна. Местами даже лучше, чем в России. Единственная сложность — нерезиденты должны доплачивать при открытии юрлица $900.
Но если найти местного директора, то и этого платить не нужно. Лицензия на алкоголь стоит порядка 7000 рублей в месяц. Аренда тоже вполне посильная: 120 «квадратов» в центре — около $2000. По моим подсчетам, должно отбиваться.
На родину
С сентября в Узбекистан активно уезжают и выходцы из этой страны. Карим Азамов родился и вырос в Ташкенте, но семь лет назад получил российское гражданство по государственной программе «Соотечественники».
— Сначала я выбрал переселение в Калужскую область, но там мне отказали. Потом подал документы в Саратов, и оттуда пришел положительный ответ, — рассказывает он. — По образованию я микроэлектронщик: должен рассчитывать микросхемы, паять платы, заниматься разработкой схемотехники. И зарплаты в Узбекистане меня как специалиста не устраивали. Жизнь в России представлялась куда более перспективной.
На деле, конечно, все оказалось сложнее: поработать микроэлектронщиком в России Кариму так и не удалось, хотя завод по производству холодильников в Саратове был готов его взять. Проблемы возникли из-за узбекистанского паспорта: процедура выхода из гражданства (в Узбекистане двойное запрещено) не быстрая, занимает не один год. Собственно, Карим и сейчас — гражданин двух стран.
— В итоге я работал грузчиком, разнорабочим. Зарплата была 13 000 рублей в месяц. Жил очень бедно, похудел на 12 килограммов. Потом брат позвал меня работать в Подмосковье электриком и сантехником на производстве салатов. Там были хорошие условия: я мог зарабатывать до 70 000 рублей, плюс предприятие обеспечивало жильем и питанием.
Азамов говорит, что видел в России разное отношение к себе, но в основном — все-таки положительное.
— Меня даже хвалили за хорошее знание русского языка. А я молчал, что на самом деле не знаю узбекского. Это еще одна причина, по которой я хотел бы жить в России. Мне она ментально понятнее. Так получилось: у меня русскоязычная семья. Я учился в русскоязычном классе. И сейчас в наших школах и университетах есть русскоязычные классы и русскоязычные группы — это, кстати, очень удобно для уезжающих сюда россиян.
В России Азамов заинтересовался политикой. Ходил на митинги в поддержку Алексея Навального, даже ездил встречать его в аэропорт Внуково в январе 2021 года, когда политик вернулся из Германии.
— Думал, что если приедет много людей, то его не задержат. Но нас всех «переиграли» и самолет посадили в Шереметьево, — смеется он. — С судебной системой России тоже из-за этого познакомился: меня задержали вместе с другими протестующими 21 января [2021] у «Матросской Тишины» [куда привезли Навального]. Доставили в ОВД «Братеево», тогда там еще не происходило такого ужаса, как в этом году, хотя камеры тоже забивали плотно — по 8‒9 человек. Марию Эйсмонт, адвоката, к нам не пускали. Суд прошел очень быстро, дали 10 суток ареста.
Карим говорит, что мысли об отъезде в Узбекистан у него появились еще в феврале. Сдерживало непонимание того, что он будет делать на родине. Но 24 сентября в Ташкенте умер его отец. Вкупе с частичной мобилизацией (а в России после получения паспорта он стал военнообязанным) это не оставило выбора — нужно было ехать домой.
— Билеты на самолет уже стоили очень дорого, и мы с братом не могли их купить. Поехали в Оренбург, оттуда через Казахстан добрались до Ташкента, — рассказывает Азамов. — Несмотря на то что я гражданин России, на границе мне не задали ни одного вопроса.
Сейчас Карим поступил на трехмесячные курсы электриков: чтоб получить диплом и набраться новых знаний. Потом планирует устроиться на работу и следить за тем, что происходит в России.
— Конечно, хотелось бы вернуться. Если там не будет улучшений, то буду ждать… Буду ждать, пока либо сам не умру, либо… — он не договаривает.
Катта рахмат
Узбекистан удивляет приезжего из России своей простотой. В первую очередь в человеческих отношениях. На второй день пребывания в Ташкенте у меня полностью пропал страх перед милиционерами.
Никаких «проверок документов», никаких даже презрительных взглядов. Если нужно что-то спросить — смело идешь к человеку в зеленой форме (их на улицах много), и он все тебе рассказывает. Что удивляет отдельно — иногда милиционеры жмут тебе руку и желают хорошего дня.
Но приезд россиян, конечно, обсуждать отказываются — на службе все-таки.
Сильнее же всего меня удивила ситуация в одном из местных кафе. Она складывалась, как начало плохого анекдота. Пообедав на 70 000 сум (это 380 рублей), я обнаружил, что у меня в кармане всего 61 000. Оплата казахстанской карточкой как назло не проходила, а про российскую и говорить нечего.
— Давайте я схожу в ближайший банк, чтоб обменять валюту. Оставлю вам рюкзак в качестве залога, — сказал я сидевшему рядом с кассой владельцу заведения.
— Йок-йок, — замахал он. — Не надо рюкзак. Я тебе верю.
Полчаса я искал по Ташкенту обменник (не все, что присутствует на Яндекс.Картах есть и на местности). А когда вернулся, хозяин заявил, что я поступил честно и потому он хочет сделать мне скидку 10%. Конечно, я отказался и добавил эти же 10% чаевыми.
— Катта рахмат (большое спасибо), — протянул руку владелец заведения так, будто я сделал что-то хорошее, а не изначально накосячил с оплатой.
Не выйти из IT
Разумеется, львиную долю релокантов в Узбекистан составили айтишники. Больше половины россиян, с которыми я встречался в Ташкенте, работают в этой сфере. Когда видишь, сколько их сейчас за рубежом, невольно начинаешь беспокоиться за будущее российского IT.
Работодатели в большинстве своем либо не препятствуют, либо вовсе способствуют отъезду IT-специалистов за рубеж. Брони от государства многие не доверяют, а если и брони нет — ситуация становится совсем рисковой: найти высококлассного специалиста трудно, заберут в армию одного — рабочие процессы встанут на месяцы.
Впрочем, именно так российское IT сейчас и спасается, ведь релоканты в большинстве своем продолжают работать на отечественные компании.
Артур Нигаматдьянов — back-end разработчик на Java в одной из финтехорганизаций. Перебрался в Ташкент из Уфы. Вместе с другом, работником нефтяной отрасли, они снимают «двушку» на окраине города за $500 в месяц.
— В 12 по уральскому времени объявили частичную мобилизацию. Я был в шоке. Минут 30 сидел, думал. Потом начал смотреть билеты на самолеты из Уфы и других городов, а они просто утекали сквозь пальцы. На один билет начал вводить свои данные, и раз — его уже нет, кто-то успел вперед меня.
Бросил это дело, собрал вещи, через три часа сел в машину и поехал в Оренбург, к границе с Казахстаном. На следующий день пересек ее на автобусе. 80% пассажиров — мужчины. До границы все молчали, я тоже: думал, вдруг сидит кто-то из силовиков.
На границе — никаких вопросов. И только мы ее пересекаем, как люди начинают между собой общаться, разговаривать. Все выдохнули. Один парень, как оказалось, успел из Питера прилететь в Оренбург и сесть в автобус — очень быстро сориентировался с билетами.
Узбекистан для релокации Артур выбрал, потому что отдыхал здесь с семьей и друзьями в июне. Был в Ташкенте, Бухаре, Хиве. Страна понравилась.
— Ни разу не сталкивался здесь с негативом. Очень добродушное отношение. Цены низкие и климат хороший, — перечисляет он.
В плане цифровизации, по словам Артура, Узбекистану есть куда двигаться.
— Не хватает чего-то вроде «Авито». Есть местный аналог, который называется «Olx», но набор функций у него меньше: хорошо бы добавить поиск объявлений по карте. Онлайн-покупки здесь, опять же, не очень развиты: нужно созваниваться, обо всем договариваться. Но я точно знаю, что здесь есть IT-парк и работа в этом направлении ведется.
Переходить на работу в узбекистанские компании российские IT-специалисты не слишком стремятся: средняя зарплата айтишников в стране, согласно данным HeadHunter, чуть более $1000. Правда, растет она экспоненциальными темпами: в июне, по сравнению с июлем, медианная выросла на 24,2%.
В то же время сам Узбекистан предпринимает серьезные усилия для привлечения айтишников: по программе Tash Rush («Ташкентская лихорадка») желающим релоцироваться компаниям предоставляют чартерные рейсы, чтоб они смогли перевезти сразу несколько сотен сотрудников. «Гостей в аэропорту встречают наши люди, обеспечивают
SIM-картами. Организовываем трансфер в гостиницы, помогаем с открытием банковских карт. Некоторые приезжают с семьями, им оказываем поддержку в оформлении детей в садики и школы, — говорит замдиректора IT Park Uzbekistan Боходир Аюпов. — В связи с наплывом иностранцев цены на жилье подскочили. Мы выкупаем целые жилые комплексы, а потом сдаем их недавно прибывшим специалистам по приемлемым ценам. IT-виза дает беспрепятственный въезд и выезд на территорию Узбекистана до трех лет. Для ее обладателей доступна упрощенная процедура получения вида на жительство.
Обычно для получения ВНЖ иностранцу нужно приобрести имущество минимум на $400 000. С IT-визой будет достаточно и жилья за $1000. Также виза дает доступ к социальным услугам — медицинскому обслуживанию и образованию, на условиях, равных с гражданами Узбекистана».
На днях к Артуру в Ташкент переехала супруга. Она тоже попробует устроиться в Узбекистане. Сам он признается, что вернуться в Россию хочет. Как и многие из эмигрантов.
Гости дорогие
Вечером на кухне в новостройке Юнусабада — это район Ташкента рядом с кольцевой автодорогой — собираются сразу пятеро айтишников. Они из разных квартир, но заселились в один дом, не сговариваясь. И здесь уже познакомились.
У каждого своя история отъезда из России, но у Константина Болдина — самая драматичная и в то же время смешная. Он переехал в Ташкент с супругой и двумя детьми.
— Никуда уезжать ни я, ни жена не собирались, — начинает рассказывать он. — Частичную мобилизацию объявили в среду, а в субботу мы зашли в гости к друзьям, которые готовились к отъезду, — попрощаться. Отношение к их решению у нас было довольно скептичным. Но послушав их, к вечеру воскресенья я уже сам начал искать билеты. У знакомых была паника, градус нарастал, родственники некоторые начали уезжать. И вроде бы у меня на работе должна быть бронь. И вроде мне больше 35 лет. То есть в очереди на съедение я должен быть где-то в хвосте. Но в то же время вокруг происходил такой хаос. И я стал искать варианты уехать.
Билеты нашлись только до таджикистанского города Бохтар, что в 70 километрах от границы с Афганистаном.
— Туда летели преимущественно местные жители. Но несколько россиян все же затесались на рейс. В куртке я вышел в 35-градусное пекло. Нас отвезли к палатке, в которой проходил таможенный контроль. Людей при этом не оставили в очереди, а завели в какой-то загон. Все галдят, смеются. Я спрашиваю у одного мужчины: о чем говорят-то? Он мне: говорят, что за взятку можно быстрее пройти. Потом вышел таможенник, выцепил из загона всех русских — пять человек, отвел нас в отдельную комнату и говорит: «Вы расслабьтесь, эти там пусть галдят, а с вас — чисто символически».
Оказалось, что ему нужно 1000 рублей. Получив их, он сам заполнил за нас миграционные карты, отдал паспорта и торжественно заявил: «Добро пожаловать в Таджикистан!»
Но потом мы попали в другой загон. Там выдают багаж, а чтобы его получить — нужно предъявить корешок билета. Я его, как назло, потерял. И мне говорят: «Ваш паспорт». Что за люди говорят — я совершенно не знаю, но они в форме. Даю им паспорт. Они: «Пойдем». Отводят, видимо, в отдел милиции. Там те же русские. Усадили нас за стол. Начальник предложил нам чай — все отказались. Он говорит: «Знаете, мы очень рады вас видеть. Очень рады вас приветствовать, гости Таджикистана. Но знаете, что странно? За лето здесь, в Бохтаре, не было ни одного русского. А сейчас вас… Ну ведь это же нехорошо». Потом почти всех внезапно отпускают, сам начальник уходит, а к нам — двум оставшимся — начинает то и дело заходить его помощник. Мы спрашиваем: «Чего ждем?» Он: «Да сам не знаю, чего ждем». В конце концов парень, с которым я сидел, сообразил. Говорит: «Может, надо чего?» Помощник: «Ну… вообще надо». «Тысячи хватит?» — «Хватит». А я даю 500 рублей. Он говорит: «Мало». Я говорю: «Ну а за что?» «Есть за что, — говорит. — Есть за что». Я: «Так не за что. Это ж подарок». Он: «А, подарок. Тогда спасибо. Добро пожаловать в Таджикистан!»
В чатах потом прочитал, что взятки действительно очень любят, но размер их при этом — микроскопический.
В аэропорту Константин договорился с таксистом, что тот довезет его до Ташкента (388 километров от Бохтара) за 6000 рублей.
— Он был очень рад такой сумме, и даже заявил, что не будет брать попутчиков. Правда, через несколько минут выяснилось, что все же возьмет двух пассажиров, причем поедут они, чисто по-братски, за мой счет. По пути оказалось, что он, конечно, имел в виду, что поедем мы не до Ташкента, а до границы Узбекистана. Ну там же недалеко (всего 100 километров. — И. Ж.)… Потом в Душанбе он высадил этих попутчиков и сказал, что хорошо бы взять новых. Поехали за новыми, но оказалось, что найти их сложно, поэтому он передаст меня другому таксисту, которому нужно добрать всего одного пассажира в салон. В середине дороги я понял, как работает эта экономика:
в среднем добраться из Бохтара в Душанбе на такси стоит 1500 рублей, от Душанбе до границы Узбекистана — столько же. Водитель из аэропорта довез меня за 1500 рублей до Душанбе, дал 1500 таксисту, который поехал на границу, а 3000 рублей — взял себе как чистый бонус.
Перейдя границу Узбекистана, Константин решил сэкономить и добраться до Ташкента вместе с попутчиками — за 300 рублей с человека. И вновь погорел.
— Таксист по-русски не говорит. А я смотрю по карте и понимаю, что нужно меня первым завезти. Прошу одного из пассажиров, чтоб тот передал это водителю. Водитель сначала соглашается, но потом смотрю — едет как-то не так. Двух пассажиров высаживает, едет дальше. Я говорю: «Мы как-то неправильно едем». Оказывается, что он решил взять еще каких-то пассажиров. А у меня состояние прекрасное: ночь перед вылетом не спал, в самолете не спал, целый день в пути, а теперь меня возят туда-сюда по всему Ташкенту. Говорю: «Выпускай, выйду». Он остановился, вызвал мне Яндекс.Такси. Я протягиваю ему 500 рублей, он назад отдает 100. А мы на 300 договаривались же. Говорю: «Мало». Он протягивает еще 50. Ну хотя бы 50 нужно сверху получить. Притом что не довез. Но в Узбекистане это была единственная неприятная ситуация — в остальном здесь все очень корректно.
На сколько Константин останется в Узбекистане, он не знает. На работе его решение уехать поддержали: «У нас сотрудников ценят», — говорит он. Вслед за ним из России уехала его супруга с детьми.
— Мы давно планировали пожить зимой в каком-нибудь теплом месте. Видимо, это время пришло, — заключает Константин.
