Продолжаем рубрику «Сдвоенный сеанс», в которой редактор Кино-Театр.Ру Алексей Филиппов объединяет в пару и сравнивает два фильма одного года – отечественный и зарубежный. В прошлых выпусках были 1988-й, 1996-й и 2005-й. «Сеанс» носит не только рекомендательный характер, но это еще и попытка увидеть занятные параллели между отечественной и мировой культурой одного момента – хорошая альтернатива постоянным противопоставлениям «нашего» и «зарубежного». Герои четвертого выпуска – вышедшие в 2007 году «Джуно» Джейсона Райтмана и «Русалка» Анны Меликян, намедни выпустившая новую картину – «Фея».
История двух девочек-подростков – Джуно (Эллен Пэйдж) и Алисы (Мария Шалаева) – различны как лед и пламя. Джуно 16, она живет на севере у канадской границы в штате Миннесота – и внезапно беременна после секса с робким одноклассником Поли (Майкл Сера). Она обсуждает проблему с подругой, пытается сделать аборт, но передумывает, посмотрев на убожество интерьера и посетителей местной клиники, а потом решает стать суррогантной матерью для каких-нибудь приятных людей (Дженнифер Гарнер и Джейсон Бейтман). Кстати, отец-военный (Дж. К. Симмонс) назвал дочь в честь богини Джуно (или Юноны), единственной жены любвеобильного бога Юпитера.
Необычное имя Алиса в «Русалке» никак не объясняется, хотя сказочные мотивы понятны. Закадровый голос Шалаевой сообщает, что ее зачали в море. Ее история начинается в приморском городке, а ближе к совершеннолетию переносится в Москву, манящую рекламными щитами и возможностями. В 18 лет Алиса перебирает ряд бессмысленных работ, остановившись на вакансии живой рекламы в костюме телефонной трубки, красит волосы в зеленый и влюбляется в пройдоху Сашу (Евгений Цыганов), который у нее на глазах сигает в Москву-реку с бутылкой виски в руках. Днем он продает участки на Луне – потому что может. Алиса говорит, что может колдовать: некоторые ее желания сбываются самым жестоким образом (например, чтобы она поступила в университет, фатум расправляется с другой абитуриенткой).
«Джуно» с нахрапом вулканного извержения превратила в звезду сценаристку-дебютантку Дьябло Коди. Будни стриптизерши и острый на язык блог оказались хорошим подспорьем в искусстве рассказывать истории. «Русалка» – второй полный метр Анны Меликян – сделал из нее очередную надежду отечественного кино (приз ФИПРЕССИ Берлинале, хоть и в программе «Панорама» – жест обнадеживающий). Два более непохожих фильма про подростков, казалось бы, в 2007-м еще поискать – их эстетическая, сюжетная и нарративная устроенность могли бы иллюстрировать анекдот про Холодную войну: если Голливуд за инди-реализм, то мы отползем подальше.
В анамнезе Меликян – работа на телевидении и рекламные ролики, и это, кажется, отчасти сформировало как ее визуальную манеру – эклектичную, вещающую одновременно будто на нескольких каналах, так и интонацию – контрапункт к новостной сухости и рекламной лихости, главная цель которой – продать жизнь лучше обычной. Джейсон Райтман ранее тоже работал на телевидении, но кабельном американском – в частности, снял несколько серий культового «Офиса» (2005-2013), где псевдодокументальная камера рассматривала внутреннюю жизнь и зоны социального дискомфорта работников фирмы по продаже канцелярской бумаги.
Максимальный изыск «Джуно» – мультипликационные титры и визуальные гэги. «Русалка» собирает все сорта сказочности: и андерсеновские мотивы, и кинематографичную романтику «Амели», и дежурную родительскую неправду про отца-моряка, и лживо мотивирующий шепот билбордов, и даже наркотический пляж лимба, в котором теснятся мечты и иллюзии главной героини.
Симптоматично, что оба фильма строго фиксируют течение времени. В «Русалке» каждая главка отбивает точный – вплоть до дня – возраст Алисы, в «Джуно» сменяются времена года, напоминая попутно, что героиня все более беременна. Но если для «русалки» подробный тайминг оказывается обратным отсчетом до смерти, то школьница из Миннесоты вместе с плодом вынашивает все большее разочарование в людях. Отправные точки у них тоже, к слову, близки: Алиса росла без отца (поучаствовавший в зачатии моряк смылся), Джуно – с мачехой, так как мать бросила ее в три года.
Дальше начинается машина различий: обладательницы символичных имен живут не только в разных странах и частично соседних эпохах («Русалка» начинается в 1990-е), но в параллельных парадигмах. Несмотря на документальность московских улиц и вкрапления реальных событий (погром, учиненный российскими футбольными фанатами), фильм Меликян скорее фантасмагория, сказка сказок, где андерсеновский сюжет, аналогии с героиней Льюиса Кэрролла, подвиг Гагарина и наделенные мифической силой сирены-билборды рассказывают об иррациональном (и довольно бессмысленном) самопожертвовании ради счастья человека, который проникается симпатией к героине, когда уже поздно. Однако этот голонервный сюжет выступает жесткой отповедью существующей реальности с ее равнодушием, циничностью и прагматизмом, охватившими Россию на стыке веков. В мире победившего чистогана вся надежда на мрачную, но сказку – эхо мечты о покорении космоса, которая выродилась в торговлю участками на Луне (куда Гагарин не долетел).
Джуно, напротив, втирается в реальность, не заходя на территорию мифов и легенд американского маскульта. Она взрослеет, отмежевываясь от мечт об идеальных семьях, познает изнанку «чуда» деторождения, видит взрослых не только в учительских ролях – но такими же потерянными. В пару к подростковой беременности здесь фоном разворачивается другой сюжет – о гибели «идеального» американского брака, который с крыльца выглядит кинематографичнее, чем есть на самом деле.
Окружающий мир подчеркнуто предметен: тесты на беременность, телефон-бургер, канистры с апельсиновым соком, апельсиновый же тик-так, диски с хоррорами Хершелла Гордона Льюиса, гитары, пеленки, гель для УЗИ. И презервативы. Они, к слову, фигурируют в обеих картинах: у Меликян с характерным порнографическим изображением, у Райтмана-Коди – с фруктовым запахом.
Вероятно, разница между изображением и запахом подчеркивает отличие подходов «Русалки» и «Джуно»: Алиса стремится в открыточную реальность (на нее похож ее галюциногенный лимб), Джуно вдыхает воздух взрослой жизни, чувствует острые нотки реальности – и готовится занять в ней свое место. Выбор таких разных путей, конечно, крайне любопытен: кажется, рана 11 сентября меньше сказалась на страхе перед реальностью, чем развал СССР и мифические 90-е. Впрочем, всем живется несладко.
